Почему дети убивают. Американский психотерапевт Питер Лангман о мышлении школьных стрелков

Почему подростки убивают? Проблему массовых школьных нападений уже более 13 лет изучает американский психотерапевт Питер Лангман. В книге «Почему дети убивают: что происходит в голове у школьного стрелка», перевод которой недавно вышел в России в издательстве «Бомбора», исследователь рассказывает о том, как формируется личность нападающего и почему школьники начинают думать о насилии. 

Число массовых нападений в российских школах за восемь лет составляет около 30 случаев, унесших жизни десятков детей и педагогов. В одном из последних инцидентов осенью 2021 года в пермской школе погибли 6 человек и почти 40 получили ранения. Хотя количество российских скулшутингов кажется пугающим, жители США с такими трагедиями сталкиваются ещё чаще: с 2009 по 2018 год в стране случилось не менее 288 убийств в школах.

 Чтобы разобраться в особенностях мышления школьных стрелков, журналистка Вита Чикнаева поговорила с Питером Лангманом о том, почему массовые нападения чаще всего случаются в маленьких городах, как садистические черты определяют склонность человека к убийствам, что может спровоцировать ребенка устроить стрельбу в школе, какую роль в жизни знаменитых скулшутеров сыграли семья и друзья, можно ли обнаружить потенциального стрелка до катастрофы и почему медиа часто рисуют массовым убийцам образы жертв обстоятельств.

 В России долгое время массовые убийства в школах были очень редким явлением. Первым громким случаем называют нападение 2014 года, когда старшеклассник московской школы № 263 Сергей Гордеев принес в учебное заведение винтовку и застрелил учителя географии, а затем одного полицейского. После этого в России произошло еще около 30 нападений с участием подростков. Практически все атаки были совершены в образовательных учреждениях — школах или колледжах, несколько произошли в зданиях правоохранительных органов, остальные — в общественных местах.

Самая крупная атака произошла в 2018 году в Керченском политехническом колледже. Владислав Росляков пришел на пары с бомбой, самодельными гранатами и помповым ружьем. Сначала он установил бомбу в столовой. Когда она сдетонировала, Росляков начал стрелять по всем, кто находился рядом с ним. Затем он пошел в библиотеку и застрелился. В итоге погиб 21 человек, 67 — пострадали.

В одном из последних инцидентов 20 сентября 2021 года студент первого курса Пермского государственного национального исследовательского университета открыл стрельбу на территории одного из корпусов вуза. Погибли шесть человек, более 40 пострадали.

Массовые убийства в школах часто называют «Колумбайнами» — по названию школы в американском штате Колорадо, где 20 апреля 1999 года произошло массовое убийство. Школьники Дилан Клиболд и Эрик Харрис заложили бомбы в столовой, после взрыва они планировали расстрелять выбегающих на улицу одноклассников и учителей. Однако взрывные устройства не сработали, поэтому подростки устроили бойню внутри школы, а затем застрелились. Погибли 13 человек, 23 получили ранения.

США занимают первое место по числу массовых убийств в учебных заведениях. Только с 2009 по 2018 годы там произошло не менее 288 случаев скулшутингов. Одно из недавних нападений произошло в декабре 2021 года. В школе Мичигана 15-летний подросток застрелил четверых школьников и ранил еще семь человек. Местная газета Detroit Free Press писала, что за пару дней до случившегося в школе ходили слухи о возможном нападении, и некоторые учащиеся во вторник решили остаться дома.

В 2009 году американский психотерапевт Питер Лангман опубликовал первое исследование о школьных массовых убийствах. С тех пор он продолжает изучать скулшутинги и подростков-стрелков. В его самой важной работе «Почему дети убивают: что происходит в голове у школьного стрелка» Лангман выделяет три типа скулшутеров: психопатов, психотиков и травмированных.

К психопатам он относит стрелков с неконтролируемой агрессией и крайним нарциссизмом — эгоистичных и очень жестоких. К психотикам — людей, «потерявших связь с реальностью» и нередко страдащих шизофренией. Такие стрелки могли также страдать от галлюцинаций или бреда. К последнему типу Лангман относит людей, прошедших через травмирующий опыт. Это могло быть насилие в семье, отвержение родителями, алкогольная или накротическая зависимость. Один и тот же человек может относиться сразу к нескольким типам, а кто-то может и вовсе под них не подходить.

Исследователь подробно на примере известных массовых убийств показывает, как формируется личность нападающего, почему дети начинают думать о насилии, как отличаются атаки в зависимости от психологического состояния подростков и почему не всегда дети убивают одноклассников из желания отомстить. Лангман показывает, что каждый случай нападения уникален и невозможно указать на универсальные черты, которые точно говорят о будущей трагедии. Но чаще всего подростки рассказывали кому-то о будущем нападении или оружии или начинали вести себя совсем иначе, нежели обычно.

Лангман пишет, что образ жертвы, желающей отомстить, чаще всего некорректен для описания школьных стрелков. Многие подростки при нападении убивают не конкретных обидчиков, а всех людей без разбора. Также многие из них сами были задирами или просто ладили со сверстниками и не привлекали лишнего внимания. Насилием в семье тоже нельзя объяснить причины всех атак, потому что нередко шутеры воспитывались в обеспеченных семьях, где все друг друга поддерживали, или же в самых обыкновенных мирных семьях.

Чтобы разобраться, чем отличается мышление разных стрелков, мы поговорили с Питером Лангманом. Он пояснил, почему медиа формируют из нападавших образ жертвы, всегда ли скулшутеры — замкнутые одиночки, и почему при наличии психического заболевания повышается риск того, что человек может начать думать о насилии.

— Почему школьная стрельба в США чаще происходит в маленьких городах?

На этот вопрос не существует точного ответа. В маленьких городах намного меньше активностей и социального разнообразия, чем в мегаполисах. Поэтому некоторые подростки чувствуют себя изолированными и одинокими, хотя в большом городе они могли бы найти для себя какое-то занятие, чтобы отвлечься и развеяться.

— Чем отличается мышление и мотивы стрелков-психопатов, психотиков и травмированных?

Психопатические стрелки с большей вероятностью будут чрезмерно реагировать на незначительные разочарования. Например, они могут убить кого-то из-за плохой оценки в школе, ссоры с другом или отказа девушки сходить с ним на свидание. Они также чаще оказываются садистами.

Психотические стрелки нередко мотивируют убийства параноидальным страхом, что они находятся в опасности и должны убить других, прежде чем другие убьют их. Ими также могут руководить слуховые галлюцинации, приказывающие им убивать. А травмированные с помощью массовых убийств выражают ярость, которая накапливалась в течение многих лет насилия над ними.

— Чаще всего стрелки-психопаты также были и садистами?

Садизм часто наблюдается у психопатов, потому что они очень зажаты и неэмоциональны. Они также часто стремятся к власти. Вообще, садизм — это сочетание бессердечия и желания власти над другими.

— Почему психопатия без садизма не сделает человека убийцей? Может ли сделать человека убийцей садизм без психопатии?

Психопаты могут быть убийцами и без садистских наклонностей. Решающим фактором, выберет человек насилие для решения проблем или нет, является его бессердечие. У психопатов отсутствует сочувствие к другим и желание заботиться об окружающих.

Может ли садизм привести к убийству без психопатии — интересный вопрос. Мне кажется, что садизм — это один из аспектов психопатии. Поэтому, если уже проявляется одно, скорее всего присутствует и второе.

Тот, кто страдает психозом, также может иметь психопатические черты, включая садизм. Эти три категории — психопат, психотик и травмированный — не являются взаимоисключающими. У некоторых стрелков есть аспекты двух типов сразу.

— Какие еще существуют типы стрелков, помимо психопатов, психотиков и травмированных?

Во всех исследованиях, что я проводил, массовые убийцы всегда попадали под одну или две категории из тех, что я уже выделил. Возможно, существуют и другие типы, но я не нашел достаточных доказательств для добавления еще одной категории в мою типологию.

— Что чаще всего становится триггером для решения устроить стрельбу в школе?

У решения устроить стрельбу всегда очень много факторов, которые постепенно накладываются друг на друга. И в каждом случае это индивидуальное стечение этих факторов. Ими могут быть злость, жажда славы или мести, зависть, безнадежность, тоска, одиночество. Кроме чувств, это также могут быть какие-то события, которые способны стриггерить желание причинять боль.

— Какую роль в жизни школьных стрелков играли семья и друзья?

В некоторых случаях семьи школьных стрелков были самыми обычными, в которых поддерживали детей. Однако в случае травмированных стрелков их родители скорее всего были дисфункциональными — злоупотребляли алкоголем или наркотиками, применяли насилие к детям, не уделяли им достаточно внимания или вовсе бросали их.

Что касается дружеских отношений, то, хотя несколько стрелков и были одиночками, у большинства были друзья, а некоторые даже были довольно успешными в социальном плане — были популярными среди сверстников, ходили на разные кружки и так далее.

— С чем в целом может быть связан всплеск случаев скулшутинга вне зависимости от страны?

Мы до сих пор не знаем, какие большие социальные изменения могут стать причиной увеличения числа массовых убийств и скулшутингов. Эта область еще не изучена до конца, нам нужно больше данных.

— Как можно обнаружить потенциального школьного стрелка?

Стрелки часто не скрывают свои идеи, хвастаются тем, что планируют атаковать школу, пытаются найти себе помощников или, наоборот, предупреждают кого-то не приходить на уроки в конкретный день. Они также публикуют посты о своих планах в социальных сетях или пишут об этом как-то завуалировано, намекая на некое зло, которое может произойти.

Школьные стрелки увлекаются историями других скулшутеров и подобных атак и не скрывают этого.

— Что могут сделать государство и школы, чтобы предотвратить школьную стрельбу?

Самый эффективный способ предотвратить стрельбу в школе — рассказать учащимся, родителям и учителям о признаках надвигающегося нападения. Люди должны сообщать о таких знаках, даже если они думают, что человек может быть несерьезен в своих намерениях. И в каждой школе должна быть группа по оценке угроз, которая обучена расследовать подобные.

— Почему медиа часто формируют из стрелков образ жертвы?

СМИ действительно часто изображают школьных стрелков жертвами издевательств. Но в моих исследованиях показано, что это нередко приукрашенное изображение. Медиа распространяют идею, что школьные стрелки мстят своим обидчикам, которые их травили. На самом деле, очень немногие скулшутеры ищут и убивают тех, кто над ними издевался. Обычно это беспорядочное насилие без конкретных мишеней.

***

В 2014 году подростка Сергея Гордеева, устроившего стрельбу в Москве, признали невменяемым — врачи поставили ему диагноз «параноидная шизофрения». Во время обследования школьник не спал, постоянно находился в движении и конфликтовал с окружающими.

Как мы уже упоминали, самым крупным по числу жертв шутингом в России считается массовое убийство в Керченском политехническом колледже. Атака Владислава Рослякова очень похожа на события в школе «Колумбайн» в 1999-го, поэтому некоторые медиа говорили, что студент подражал Эрику Харрису и Дилану Клиболду. Они тоже установили взырвное устройство, только затем начали стрельбу и застрелились. Только у них самодельная бомба не сработала.

В Следственном комитете заявляли, что Владислав Росляков мог совершить нападение из-за травли и издевательств. По словам председателя комитета Александра Бастрыкина, молодой человек чувствовал себя одиноко и постоянно сталкивался с насмешками, потому что он был из небогатой семьи и не мог позволить себе одеваться и отдыхать так же, как остальные. Также Бастрыкин добавил, что педагоги часто упрекали Рослякова за то, что он не мог сдать деньги на ремонт. В личных переписках Владислав Росляков рассказывал знакомой девушке, что чувствует себя не таким как все — замкнутым, с низким уровнем эмпатии и презрением к окружающим.

Другого скулшутера Ильназа Галявиева, известного своим жестоким нападением в казанской школе в мае 2021-го (Ильназ ранил 24 человека, убил семерых детей и двоих учительниц), сначала признали невменяемым, но затем СК опроверг решение судебной экспертизы. В декабре 2021 года Галявиев извинился за преступление и полностью признал свою вину: «Конечно, раскаиваюсь, но эти слова не вернут погибших». Ильназу грозит пожизненный срок.

Как считает Питер Лангман, нападения возможно предотвратить, если у стрелков будет возможность обратиться за психологической поддержкой, или если окружающие будут сообщать о странном поведении одноклассников кому-то из школьных сотрудников. Однако и это не гарантировало бы российским образовательным учреждениям полную безопасность: в школах не хватает более двух тысяч квалифицированных психологов — они не справляются с нагрузкой, из-за чего не всегда могут разглядеть проблему ученика, диагностировать конфликты, предотвратить травлю и трагедию.

В интервью «Известиям», затронувшем тему массовых расстрелов в российских школах, детский омбудсмен Анна Кузнецова рассказывала: «Я была в Казани, в Керчи, в других городах, где происходили подобные ЧП. Как психолога по образованию меня волновало, неужели нельзя было диагностировать это как-то, заметить, указать специалистам? Мы видим, что небольшой рост числа психологов в образовательных организациях никаким образом не поможет нам ответить на этот вызов».