«Если помирать, надо выбрать, за что. Какой-то смысл должен быть во всем этом. А убить человека — еще хуже. Ты сам не знаешь, за что убиваешь», — говорит один из героев книги «Я — дезертир» журналистики Ирины Новик, под обложкой которой собраны 14 историй россиян, отказавшихся умирать и погибать на войне в Украине.
В России их осуждают за то, что бежали с фронта, на Западе — за то, что все-таки воевали. Новик не оценивает этих людей с моральной точки зрения, не делает из них ангелов. Она просто рассказывает истории. Вот так это было: человек попал в мясорубку, а потом чудом вырвался из нее. И концовка: сейчас он жив.
Дискурс публикует главу из книги, выпущенной издательством Freedom Letters, — о штурмовике с позывным Каста, который воевал в мясорубках под Бахмутом. Главный вопрос, который он себе задает сейчас: почему люди боятся государства сильнее чем смерти?
1.
За год, проведенный на войне, у Данила «Касты» Архипова стала потихоньку ехать крыша. Он не понимал, за что воюет. Но главное, его уверенность, что живым с этой войны он не выберется, становилась все больше.
— Я подумал: скорее всего, помру. Но если помирать, надо выбрать, за что. Какой-то смысл должен быть во всем этом. А убить человека — еще хуже. Ты сам не знаешь, за что убиваешь. Я уже понял, надо что-то делать любой ценой, — к тому времени Данил с дюжиной сослуживцев находились в Бахмуте (с августа 2022 года по май 2023 года город был местом ожесточенных боев между ВСУ и российской армией), в одном из немногих уцелевших домов.
Перед очередным заходом в село Клещеевку, где он уже провел несколько худших недель в своей жизни, Архипов придумал, как выбраться живым. Он уточняет, что ничего более адекватного в тот момент ему в голову не пришло:
— Гранаты на столе валялись, и рядом с ними запалы отдельно. Запал — это такая металлическая штучка с чекой, он в гранату вкручивается. Там взрыватель и порох, который гранату в действие приводит. Я знал, что, если взорву гранату, скорее всего, не выживу. Так что взял только запал. Запала должно было хватить.
На квадроциклах они приехали к лесополосе у железной дороги, дальше предстояло пешком добираться до Клещеевки.
— Мы сидели возле дерева. У меня в кармане этот запал лежал. Я подождал, пока пацаны на разведку отошли. Я хотел инсценировать, что я на растяжку нарвался. Достал запал. В правой руке сжал. Прижал руку к дереву и сорвал чеку. Пару секунд как вечность длились. Дальше хлопóк.
Данил рассчитывал лишиться кисти и с серьезной травмой уехать в госпиталь, чтобы никогда не возвращаться. Ему оторвало только мизинец, но план удался. Несмотря на легкий шок, Архипов был предельно спокоен:
— В мыслях я был даже счастлив. Я себя свободным почувствовал, — улыбается Данил.
2.
Данилу Архипову двадцать четыре года. Его отец работает электромонтером, мать — в основном домохозяйка, иногда подрабатывает продавщицей. Данил — средний из трех братьев. До пандемии почти вся семья переехала из маленького поселка Приютово в Башкортостане на самый север страны — в Норильск. Данил остался в поселке один и доучивался в колледже. Повестку на срочную службу он получил одновременно с дипломом электрика, с разницей всего в пару дней — летом 2019 года. Архипов служил в батальоне связи. Армия запомнилась Даниле дедовщиной:
— Офицеры поднимали нас ночью просто так, если им скучно становилось. И заставляли делать всякие задрочки: бегать, приседать, отжиматься. Была группа нерусских, в основном ингуши и тувинцы, которые хорошо общались с сержантом Савченко. Он их сделал своими подчиненными и через них дисциплину наводил — как умел. Зовет в кубрик кого-то, кто отказывается в наряд заступать. С ним там проводят «профилактическую» беседу. Трое обычно били одного. Командир на это глаза закрывал. Синяки на лице, естественно, старались не допускать, потому что во время проверки могут проблемы возникнуть. Поэтому чаще по плечам или в «бочину» прописать, где, скорее всего, не будет заметно. Максимально было, что руку ломали. Меня тоже били, как и всех.
Отслужив год, Архипов демобилизовался и переехал к родителям на север. Там он устроился электромонтером в «Норникель». Через полгода, отпраздновав новый, 2022-й, год с семьей, полетел в отпуск в родной поселок. Там его застала новость о начале войны. Свою реакцию он описывает одним словом — шок. Тем не менее он предполагал, что путинские войска быстро возьмут Киев. Отдохнув, Данил вернулся в Норильск.
К осени обстановка в городе, по ощущению Данила, стала нагнетаться. А после начала мобилизации мать попросила его никому не открывать дверь. До Норильска мобилизация дошла через неделю после официального заявления президента. Данил стал встречать на улице людей в военной форме.
Повестку Архипов получил в конце сентября. Он отдыхал дома после успешно сданного экзамена на повышение разряда. Раздался звонок. Начальник из «Норникеля» сказал Архипову, что на него пришла повестка. И добавил, что принесет ее сам. Ночью он пришел домой к Данилу вместе с сотрудницей военкомата. Архипов открыл дверь, расписался в получении повестки. Бежать после вручения уведомления ему казалось равносильным уголовному сроку за госизмену. Оказаться за решеткой Данил боялся больше, чем попасть на фронт. Но приехав туда, он, как и многие другие российские военные, понял, что сделал неправильный выбор.
— Если бы просто постучал кто-то, можно было бы сослаться, что незнакомцам не открываю. Но мне уже позвонили, я уже сказал, что я дома. Я решил, что если сейчас куда-то свалю, это будет уже явное уклонение. Поймали меня, в общем.
Следующим утром Архипов был на сборном пункте во Дворце творчества детей и молодежи. Там он расписался в «красной бумажке» — мобилизационном предписании. После сбора Данил успел купить зимние вещи, кнопочный телефон и лекарства. Ничего этого ВС РФ ему не выдали.
На следующий день его вместе с сотнями других мобилизованных доставили в норильский аэропорт. Только из билетов они узнали, что летят в Омск. Там находится учебная часть ВДВ, в которой мобилизованных готовили к отправке на фронт. Но об этом они тоже пока не знали. Данила надеялся отсидеться в тылу.
Из аэропорта мобилизованных привезли к каким-то ангарам, но внутрь не пустили: мест якобы нет. На холоде они несколько часов прождали распределения по подразделениям.
— Уже вечерело, холодно стало. Мы костер развели и грелись возле него. В местном магазине еды набрали. Кто-то видео снимал, выложил в интернет. И резонанс пошел из-за этого. Ролик много просмотров набрал, родственники призывников начали жаловаться на то, что нас не расселили, а бросили на улице. Нас потом местный замполит попросил такие видео больше не снимать.
Поздно вечером мобилизованных заселили на склад и сообщили, что они попали в ВДВ.
— Я охренел, конечно. Нам говорили, что нас поставят в тылу в Украине и мы будем охранять мирное население. Но тогда много чего говорили для того, чтобы [мобилизованные] не переживали. Я абсолютно не готов был убивать. Это против моей моральной системы, — говорит Данил.
Следующий месяц вэдэвэшники участвовали в формальных и показных учениях: два раза дали пострелять из «Калаша» по мишеням, зато государственные телеканалы снимали хвалебные ролики об отличной подготовке «защитников родины».
Для чего их готовят, не говорили, но раздали Библию и пропагандистскую брошюру, в которой говорилось, что российские солдаты «сражаются на стороне добра… против украинского национализма и мирового сатанизма».
После обучения Архипову выдали удостоверение командира БМД-2. Эта достаточно высокая должность не соответствовала его армейскому званию ефрейтора, а также отсутствию у него боевого опыта. Об этом Данил и сообщил командиру. Позже его перевели на место старшего стрелка-сапера. Мобилизованными затыкали любые кадровые дыры.
В конце осени 87-я бригада прилетела в город Джанкой на севере оккупированного Крыма. Там Данила впервые увидел КамАЗы с нарисованными на боках буквами Z и V и с простреленным брезентом — видимо, с боев, предполагает «Каста». На одном из КамАЗов солдат доставили в тыловой палаточный лагерь возле села Пятихатки. Старшина объяснил, что это пересылочный пункт, откуда мобилизованных будут посылать на передовую. Им выдали бронежилеты, автоматы, штык-ножи, каски. Подготовка снова была по бумажкам. Еще месяц они жили в палатках и просто ждали первого штурма. Однажды зимой бойцам выдали боевые патроны, посадили в КамАЗ и отвезли в село Райское возле Новой Каховки на Херсонском направлении — относительно спокойный участок, оккупированный ВС РФ в начале вторжения. Мобилизованных поселили в брошенных украинцами домах.
— Там уже давненько наше все было. Местные жители оттуда выехали. Семьями уезжали и вещи оставляли. Мы находили в домах паспорта. Из местных там в основном пенсионеры остались.
О расселении российских военных по оставленным домам заранее договорились с местной администрацией. Чтобы россияне не занимались мародерством, за этим следила военная полиция.
В Райском штурмовикам предстояло держать оборону и пройти тактическую подготовку, «преподавателями» были более опытные «эсвэошники». Только там электрик «Норникеля» узнал, что попал в 87-ю отдельную гвардейскую Уссурийскую бригаду ВДВ под начальство полковника Александра Немоляева.
По некоторым данным, в начале войны солдаты 87-й бригады были причастны к военным преступлениям — убийствам мирных жителей в Буче. Участие ВДВ в резне в этих областях можно рассматривать как причастность к военным преступлениям. Данила волновало не только то, что он служит вместе с военными преступниками, но и то, что он теперь штурмовик:
— Задача штурмовика — атаковать, убивать, стрелять, зачищать окопы. А я не хотел убивать. И уверен, что никого не убил, поскольку я был в обороне.
Так прошел еще один месяц. Десантников снова вернули в лагерь в Пятихатках.
3.
Накануне нового, 2023-го, года вэдэвэшников перекинули в запорожский Энергодар. Город расположен на левом берегу Днепра, у Каховского водохранилища. Там находится Запорожская атомная электростанция, крупнейшая в Европе. ЗАЭС, как и весь Энергодар, перешла под контроль ВС РФ в ходе боевых действий 7–4 марта 2022 года.
Следующие четыре месяца Архипов провел на заброшенном заводе специальных конструкций. С момента захвата Энергодара ВС РФ используют город, в особенности заводы, для военных и логистических нужд. На заводе «Нестандартного оборудования и трубопроводов» россияне ремонтировали военную технику, а Домостроительный комбинат и завод специальных конструкций превратили в склад военной техники, оружия и боеприпасов.
Штурмовикам-десантникам предстояло выполнять «элитную» задачу — охранять атомную электростанцию от украинских атак с воздуха и с Днепра: по-другому добраться до Энергодара ВСУ не могли. На левом берегу Днепра российские бойцы строили пулеметные окопы и ставили металлические ежи.
Жили они в бомбоубежище завода. Там было темно, холодно и сыро. Первый месяц в Энергодаре Данил называет психологически самым сложным. Тогда же застрелился первый солдат из другой роты.
Стресс снимали алкоголем. Данил говорит, не выпивал больше бутылки пива перед сном. Злостных нарушителей-выпивох наказывали. Их сажали в металлические клетки, пять таких стояли в одном из цехов. Для видимости удобства в них постелили матрасы. В клетки привозили пьяниц и из других бригад. Людей запирали там минимум на сутки, максимум — три дня.
В туалет не выводили, ведра в клетке тоже не было. Не поили. Еду давали, только если командир разрешит.
Среди охранников был и Архипов. К людям в клетке он сочувствия не испытывал:
— Потому что пьяный человек опасен на войне. Это бомба замедленного действия. Он непредсказуем. Цель борьбы с алкоголизмом в этом и заключалась — чтобы дисциплину поддержать. Другое дело, что командиры подход не могли найти. Они не причину лечили, а следствие. Мало кто после этого переставал пить. Еще и просили кого-то, чтобы им в клетку приносили водку. Если их друзья, хорошие знакомые охраняли, их просили. Такая система была бессистемная. Если бы кто-то выпустил, его бы самого наказали. Все на страхе держалось, потому никто не рисковал.
В Энергодаре стрелку-саперу Архипову снова пришлось менять специальность. Его перевели в роту управления на должность механика-водителя БТР-Д, сказали: «Научишься».
— Машину пригнали из России в Энергодар, я начал ее чинить. Это для меня вообще невыносимый стресс был. Я представлял момент, когда по тревоге надо будет выезжать на этой машине. Я водитель, экипаж грузится, целая десантная группа. И все вот эти люди, получается, на мне. Это разные вещи: когда ты сам рискуешь и когда еще жизни на тебя вешают. Это больше ответственности, это вообще кошмар. Я ночами не спал. Лишь бы как-то отказаться от этого и опять стрелком стать.
Данилу повезло. Среди новоприбывших был профессиональный механик-водитель, он взял на себя задачи Архипова. Тот же радовался, что снова стал стрелком.
За все время, что Данил жил в бомбоубежище заброшенного завода, ВСУ ни разу не атаковали их. Летом 2023 года отряд перевели в Бахмут. К тому времени наемники ЧВК «Вагнер» уже захватили город, а вэдэвэшников передислоцировали из Энергодара на удержание взятой территории.
4.
Их зоной стала Клещеевка. Там, на линии боевого соприкосновения, проходили жестокие бои. Село Клещеевка всего в девяти километрах от Бахмута — тактически важное место для обеих воюющих стран, поскольку рядом проложена железная дорога и трасса, по которым приходит снабжение.
На следующий день в Бахмут отправили 1-й и 7-й взводы — шестьдесят человек. Перед каждым заходом бойцы совершали один и тот же ритуал: привязывали к каскам или рукавам георгиевские ленточки. Данил называет эти черно-оранжевые полоски ткани «клеймо смертника»: цепляешь и не возвращаешься.
Второй взвод, в котором служил «Каста», остался на охране комбата в подвале полуразрушенного дома. Они следили за обстановкой из наблюдательного пункта и по радио слушали переговоры бойцов 1-го и 7-го взводов:
— Новости оттуда обрывисто доходили. Мы слышали, что кто-то «пятисотый» уже. То есть сбежал. Люди ведь приехали [на передовую], в шоке, не понимают, куда бежать, а по ним сразу же начинает артиллерия отрабатывать. Все разбегаются, паника, хаос, сразу «двухсотые». Потерь много было за первый заход. Точно не скажу, но из боеспособных человек только десять вернулись.
Выносить тела не всегда получалось.
— Один чувак у нас неделю в поле лежал, жара была под тридцать градусов. Когда его выносили, даже опознать сразу не получилось. Черный силуэт только: кости сохранились, а мягкие ткани растаяли, можно сказать, как желе.
Парень, который выносил, рассказывал, как это было. Он говорил, что трупный запах на руках даже через перчатки неделю еще держался после этого, такой едкий. Даже если просто рядом находишься, вся форма пахнет потóм, — вспоминает Данил.
Когда выжившие вышли со штурма, следующий на очереди был взвод Архипова. Только тогда он всерьез задумался о побеге.
— Я ждал отпуска. Потом узнал, что в отпуска отправлять никого не будут. Выйти можно только либо «двухсотым», либо «трехсотым». Думал, по болезни бумаги собрать или по психологическому состоянию. Но это все бред, вообще не работает. Можно только либо бежать, либо оставаться и умирать.
В середине июня ефрейтору тоже выдали георгиевскую ленточку. Собрали два или три пикапа людей и повезли в сторону Бахмута. Кругом висел густой тяжелый туман и сильный металлический запах. Туман оказался дымом, нависшим над землей после массированных артиллерийских ударов. Сквозь плотную белую завесу едва виднелись руины зданий. Разрушенный город произвел на «Касту» тягостное впечатление. Проехав Бахмут, взвод остановился в лесополосе. Когда стемнело, на задачу закрепиться на позиции и держать ее отправили одну группу из 2-го взвода, а утром еще одну, в ней был Архипов. Данил помнит жару, усеянные трупами поля, мух над ними и ни на что не похожий едкий запах. Чуть позже среди мертвых тел будет лежать ровесник Данила, тоже из Норильска. Ему оторвало руку и он истек кровью.
Количество «пятисотых» росло, и командир пополнил ряды штурмовиков добровольцами. Это были парни восемнадцати-девятнадцати лет, подписавшие на срочной службе контракт с министерством обороны. Они не успели даже доехать до передовой, как семеро погибли, трое были тяжело ранены. На подъезде к точке в их БМД попали ПТУРом, противотанковой управляемой ракетой.
В Клещеевке Данил провел двадцать один день. Бойцов то заводили на «передок», то выводили. «Пока не погибнешь или не затрехсотишься, не выйдешь оттуда», — говорит Архипов. Он, по его собственным словам, ни разу не был на линии боевого соприкосновения, а находился на километр дальше в сторону тыла. Главной задачей Архипова стало приносить сослуживцам провизию и батарейки для раций.
— Каждый день там был кошмаром. Ни одного дня, кажется, не было без потерь.
Они накатывают артиллерией, мы отбиваемся. Артиллерия затихает, штурмовые группы украинские идут. То есть мы оборонялись больше. Клещеевка много раз из рук в руки переходила. Они захватывают, потом мы заходим — бесконечная текучка. Мы еще в самое пекло попали как раз.
В очередной раз отказавшегося идти на штурм Архипова в наказание отправили в Луганский лес, в учебный лагерь для мобилизованных. Кураторами там были «вагнеровцы», к июлю 2023 года уже бывшие. Все, чему они учили, сводилось к «чудовищным марш-броскам на лютой жаре». Некоторые падали в обморок, у кого-то коленные чашечки вылетали, а одному оторвало ноги, когда он наступил на мину.
Через неделю «Касту» отправили обратно в Бахмут. Вместе с вновь прибывшими мобилизованными он укрылся в подвале одном из уцелевших домов. Он не поднимался наверх больше недели.
Данил затягивается электронной сигаретой и лишенным эмоций голосом (я бы назвала его голос бледным) рассказывает случай, который не может забыть. Это произошло 28 августа 2023 года в районе Клещеевки.
— Володей звали мужика. Старенький был, за тридцать или даже под сорок. Он как-то утром к подвалу подбежал. Мы ему говорим спуститься быстрее вниз, потому что опасно. А он такой беспечный был постоянно, как будто думал, что его не заденет, что он под защитой какой-то. Спуститься отказался. И в тот же момент кассетный [боеприпас] упал поблизости. Попало по нему, короче. Он же без брони вышел. Кубарем повалился по лестнице в подвал. Куча осколков в нем и огромная дырка в животе, и оттуда уже начало содержимое выходить. На учениях нам объясняли, что нельзя обратно заправлять руками. Можно инфекцию занести и хуже станет. Он сам как-то так выгнулся, что оно все обратно попало. Я сразу начал первую помощь оказывать, накладывать бинты, вату, обезбол вколол. Вызвали эвакуацию, но нам сказали, что надо вечера дождаться. Обычно вечером «по серой» выносили раненых, когда артобстрел прекращался. Я с Володей рядом был, пробовал поддержать словесно. Но ранение тяжелое было и болезненное, обезбол слабо помогал. Каждые часа три мы новый вкалывали. Состояние ухудшалось. Руки ледяные уже становились, бредить начал. Вечера дождались. Носилки принесли, и вшестером тащили его до точки эвакуации. Квадроцикл с тележкой приехал и забрал в госпиталь. Там пробовали помощь оказать, но уже поздно было.
Погибший — тридцатипятилетний Владимир Пиманов из Красноярска, ефрейтор 87-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой бригады. Его мобилизовали в сентябре 2022 года. Сын члена Совета регионального отделения Российского военно-исторического общества по Красноярскому краю и руководителя государственной инспекции труда в Красноярском крае Владимира Пиманова. Данил служил вместе с Пимановым-младшим и в Пятихатке, и в Энергодаре, и в Бахмуте. Орден Мужества Пиманову вручили посмертно. Вместе с Пимановым в результате прилета погибли еще четыре человека, включая командира.
Выжившие перебрались в другой дом. Политрук пошутил: «Если хотите избежать боя, вам придется сломать себе руки». Так Данилу Архипову пришла в голову мысль про запал от гранаты — в равной степени смелая и безумная.
5.
На звук взрыва прибежали сослуживцы. Вкололи Данилу обезболивающее, перевязали руку и вызвали эвакуацию. Палец искать не стали. На квадроцикле бойца доставили прямо в подземелье бывшего завода игристых вин Artwinery. Во время осады Бахмута на территории завода шли бои. Все здания были уничтожены российской армией, и алкогольное производство перенесли в Одесскую область. С тех пор под Artwinery, на глубине восьмидесяти метров, расположена «Рюмка». Так российские военные называют целый город, развернутый под руинами завода.
Вот каким Данил запомнил подземный госпиталь:
— Въезжаешь под арку и едешь вниз. Там огромная шахта под землей, настолько большая, что я видел только процентов десять от нее. Один коридор разветвляется на несколько, как лабиринт. Там даже КамАЗы спокойно могли бы проехать, настолько высокие потолки и широкие коридоры.
Территорию делят друг с другом несколько воинских формирований: чеченский спецназ «Ахмат» (спецподразделение в составе Росгвардии, в котором воюют не только этнические чеченцы, но и россияне из Новосибирска, Башкирии, Тюмени и другие) вместе со 150-й мотострелковой дивизией и 4-й отдельной мотострелковой бригадой в составе 7-й гвардейской общевойсковой Луганско-Северодонецкой армии.
До гибели Евгения Пригожина в «Рюмке» дислоцировались и бойцы ЧВК «Вагнер» (с осени 2023 года некоторые из них примкнули к «Ахмату»).
Для пациентов есть палаты с двухъярусными кроватями и обычные железные койки. Самые частые ранения, говорит ефрейтор, не от стрелкового оружия, а осколочные ранения рук и ног. Чуть реже встречаются ампутации, вывихи и переломы. И все это разных степеней тяжести.
— Это ближайший к фронту пункт первой помощи, туда со всех войск и подразделений везут. Они там ждут, куда дальше отправят: в госпиталь в России, в медроту или обратно на «передок». Если бы сразу в госпиталь на территории России везли, не факт, что кто-то с тяжелым случаем добрался бы живым.
Данила в «Рюмке» не оперировали. Только продезинфицировали, зашили и перевязали рану, термический ожог руки и сломанный палец. В госпитале солдат провел не больше трех часов. В тот же день его увезли в Луганский областной госпиталь ветеранов войны. Там ему полностью удалили поврежденный мизинец, потому что началось отмирание ткани. Оттуда его на вертолете эвакуировали в Ростовский госпиталь, где солдат провел около месяца.
В конце сентября из госпиталя его отправили с категорией «Г» — временно негоден — домой в Норильск на две недели долечиваться. Из-за долгой дороги Данил пробыл дома буквально два дня. Потом надо было возвращаться в часть. Ничего неожиданного: Архипов на войну не вернулся.
Но и вернуться домой в Норильск Данил не мог: туда силовики бы пришли в первую очередь. Остановиться в Приютово ему было не у кого. Поэтому парень прилетел в Уфу, пару месяцев снимал комнату и думал, как выбраться в ближнее зарубежье. Пока искал информацию в интернете, наткнулся на «Идите лесом» и написал им в телеграм-бот. Архипову расписали маршрут Уфа—Ереван.
Уехав из России, Данил оборвал почти все контакты с друзьями и родственниками. В Армении работает уборщиком. После долгих сомнений он решился подать документы на оформление загранпаспорта на сайте российского посольства в Армении, и через несколько нервных месяцев ожидания получил его. Планируется, что правозащитники помогут ему добраться до Европы и остаться там легально.
Данил также дает свидетельские показания комиссии ООН по расследованию преступлений в Украине.
Побег с войны Архипов считает самым значимым поступком за всю свою жизнь:
— Абсолютно без разницы, как дальше все сложится. Просто это правильно лично для меня. Еще правильнее было вообще не идти, но тогда я сильно боялся. Боялся государства больше, чем убийств или всего другого. Людям не объяснить, насколько сильнее страха смерти страх системы и страны, в которой ты живешь. Как можно настолько убить в человеке волю? И можно ли назвать плохим законопослушного человека, которому в голове грамотно подменили закон на одного диктатора?
