«Я выдохся, я устал. Не узнаёшь брата?» Избранные стихотворения рано ушедших поэтов Украины
За иллюстрацию к подборке благодарим Алексея Бадулина
«Память предлагает нам обдумать, зачем мы жили, что мы сделали со своей жизнью, было ли у нас назначение и выполнили ли мы его» — эти слова Надежды Мандельштам стали лейтмотивом антологии «Уйти. Остаться. Жить», в которой публикуется лирическое наследие рано ушедших из жизни поэтов республик бывшего СССР. Кураторы серии, литературные критики Борис Кутенков, Елена Семенова и Николай Милешкин по просьбе Дискурса отобрали стихи родившихся или живших в Украине авторов из разных томов антологии. В подборку вошли стихи музыканта Вени Д’ркина, студента Литинститута Леонида Шевченко, львовского хиппи Артура Волошина, художника театра Гоши Буренина и культуртрегера Сергея Зубарева — людей разных поколений и культурных миров, объединенных пространством языка и свободой от конформизма советской поэтики.
Концепция антологии «Уйти. Остаться. Жить» изначально не подразумевала и поныне не подразумевает межнациональных границ и политических барьеров. На ее страницах появлялись подборки поэтов из Армении, Азербайджана, Бурятии, Хакасии, Беларуси, Молдовы, Латвии и даже из США. И, конечно, есть поэты, родившиеся и жившие в Украине либо как-то связанные с ней биографически. К сожалению, единое культурное пространство, так или иначе существовавшее как в советское время, так и, в меньшей степени, в постсоветский период, в связи с известными событиями находится под угрозой распада. К счастью, в России и в Украине существует много здравомыслящих людей, не согласных с этой тенденцией.
Одним из способов сохранения общего культурного пространства может стать память об ушедших поэтах, которая и была заложена в основу антологии. Хочется надеяться, что подборка поэтов, представленных в разных томах антологии «Уйти. Остаться. Жить» и имевших отношение к Украине, хотя бы для немногих станет поводом для оплакивания и понимания.
Леонид Шевченко (1972–2002)
Родился в Волгограде. После школы год отучился в Волгоградском государственном университете на филфаке, потом еще два — в Литинституте. В 1993 году вышла первая книга «История болезни» (Волгоград). Работал журналистом в газетах «Вечерний Волгоград» и «Первое чтение». С 1998 по 2002 год регулярно публиковал рецензии в журнале «Знамя». В 2000 году составил, отредактировал и выпустил в свет первый номер литературного альманаха «Шар» (Волгоград). В Литинституте встретил будущую супругу — поэтессу Елену Логвинову из Славянска. Распад СССР вынудил Логвинову в 1992 году вернуться на Украину. В итоге сначала она, а потом и Шевченко были отчислены. Последующие годы Шевченко постоянно перемещался между Волгоградом и Славянском, работая то дворником, то сторожем, то почтальоном. Вторая и последняя прижизненная поэтическая книга Шевченко «Рок» (Волгоград) появилась в 2001 году. Найден мертвым ночью в нескольких метрах от своего дома.
1911 год (Украина)
1.
Холодный август в платье женском,
И ты, безмозглый, на виду,
Рожденный в муках под Луганском
В одиннадцатом году.
Рабочий, лавочник еврейский
И пес цепной,
Портной, бродяга, полицейский
Слепой со скрыпочкой блатной
На ярмарке. Во мраке станций –
Крестьянин, шлюха и урод
И член подпольных организаций
В дорожной сумке шрифт везет.
Кто мной уже распорядился?
Какая музыка в ушах?
Подсолнух черный мне приснился,
Змея худая в камышах,
Шинельный порох, запах волка
И незнакомые места.
Купи мне, дедушка, свистульку
И книжицу про смерть кота.
2.
Портной, хотел бы я знать,
На кого ты работаешь ночью?
Дети твои спят,
Жена бормочет во сне.
Хотел бы я знать, на кого
Ты работаешь ночью?
— На пана судью Кошевого.
— Что шьешь ты для пана судьи?
— Праздничную одежду,
Чтобы мог он завтрашним утром
Отправить на каторгу
Моего старшего брата.
— Твой брат пропадет в Сибири.
— Брат мой умрет в Сибири.
— А пан судья Кошевой
В новеньком сюртуке
Церкви пожертвует рупь.
Завтра — яблочный Спас
Яблоками завалит
Площадь, крыши, луга. И в небе сверкнет крылом
Национальный аист.
3.
Сидит в кутузке злодей,
Пристав играет ключами,
Цыгане крадут лошадей
Безлунными ночами,
Когда ни звезды, ни огня,
Смутьяны пути разобрали.
Крещенные, спрячьте меня
В надежном подвале!
Я выдохся, я устал.
Не узнаешь брата?
С каторги я бежал
И задушил солдата.
Били, били меня под дых.
Что такое, скажи, свобода?
Леся, я твой жених,
Мне всего 24 года.
Украйна
Какого Голема слепить из этой глины?
Растет бамбук на киевском дворе,
Хоронятся в подсолнухах павлины
И крокодилы царствуют в Днепре.
В Донецке милицейские мигалки,
За пазухой полтавский помидор.
Когда б не Алконосты и русалки
Пропал бы озабоченный шахтер.
Что ты найдешь на этих огородах?
Ребенка шестилетнего с хвостом?
Как ты удержишься на этих скользких водах
С владимирским заточенным крестом?
Последний день не отдают бесплатно,
Коптят покойников славянские божки.
Мы возвращаемся из Харькова обратно,
В Луганске поглощаем пирожки.
Артур Волошин (1962–1991)
Родился во Львове. В 1981 году переехал с родителями в Москву. Из статьи Елены Мордовиной, готовящейся для 3-го тома антологии «Уйти. Остаться. Жить»: «Как поэт Артур Волошин сформировался в эпоху расцвета движения хиппи в Советском Союзе. Несмотря на то, что центрами притяжения для советских „детей цветов“ были Питер, Москва, Каунас, Рига и Таллин, своеобразной Меккой, „точкой сборки“ этого неформального движения, по утверждению культового представителя андеграунда Алика Олисевича, был все-таки Львов. При жизни Артура Волошина стихи его не публиковались. Первой считается публикация двух-трех стихов в альманахе „Тор“ (1997), однако этот факт оспаривается. Стихи „В красивость кукол дотемна…“ и „Как-то синим вечером…“ были опубликованы в сборнике „Библиотека утопий“ (Москва, 2000; составитель Борис Бергер (1965–2017). В третьем выпуске альманаха „Хиппи во Львове“ (2015) напечатаны два его стихотворения „Пожар (Таинств заморских истерлась резьба…)“ и „Тітко, візьміть сиротину…“ (1980) — оба из архива львовского андеграундного поэта Тараса Марчука».
* * *
Мы разорваны по строкам,
милый мой, какому сну
мы обязаны уроком,
я и вспомнить не рискну.
На краю гранитной чаши
мы — не слезки, не вода —
опустились души наши
в глубину на никогда.
Вот и все. Оно наступит
скоро-скоро на куски.
С белой чушкой в темной ступе
снова будем «так близки»…
Сон
Не строй на песке искр
упреков хвойный собор.
Вечно не могут вонзаться
его шпили в меня.
Он возведен…
Он осажден,
гимны страха и ослепления
подпирают дрожащий свод.
Рухнул, взмахнув просветленным взглядом.
Движения, формы и звуки
вмерзают в развалины.
Но как уцелели свечи,
на заиндевевшей стене?
Дрожат в руке ветра,
обжигают воскреснувшие наваждением зеницы…
Незачем охру растирать
закатом для рассвета.
Густых мазков водоворотом
солнце, над левым полушарием груди,
запеклось омутом одиноко глубоким.
Не хватило на большее красок,
у красной крови только черная тень…
Но чем нарисованы эти всепонимающие очи?
Неужели угольками наших глаз?
Пожар
Таинств заморских истерлась резьба.
Крикнул повешенный бард у столба
позора.
И восхвалил пресвятейшего папу.
Медленно падала роза на лапу
Азора.
В пляску пустился карла малявка,
Только сгорела книжная лавка.
* * *
В красивость кукол дотемна
играть доступно,
отдать лакею стремена,
уснуть под утро.
Стихами плакали юнцы
и истекали.
Без дела маялись гонцы,
давясь стихами.
И музыкант уже убит
рапирой ноты,
и шут в объятьях аонид
твердит остроты,
и здесь никто уже не ждет
прозрачной яви,
а по путям лесным идет
дьявол.
Гоша (Игорь) Буренин (1959–1995)
Родился в городе Лихене (Германия) в семье военного. Семья часто переезжала. В 1981 году окончил Львовский политехнический институт по специальности «архитектура». Долгое время работал главным художником во Львовском театре Бориса Озерова «Гаудеамус». Несколько лет прожил в Ленинграде; последние годы — в Ростове-на-Дону, где и умер.
В 2005-м году вышел сборник «луна луна», в 2021-м в серии «Поэты литературных чтений „Они ушли. Они остались“» — сборник «луна луна и еще немного».
* * *
успокойте дрожащее вече
голубей перекрестков и звезд
эти вести со снегом вразнос:
целый день разговоры и вечер
что ни вечер зима и вопрос
ой, бурсаче — пока ты беспечен
кто-то киеву веко поднес
а у питера зубы как трость
и витийская поступь увечных
успокойте меня что обещан
хоть один рукавичный приют —
одному — между снегом и речью
между богом и снегом — кому
тот январь что не страшен и вечно?
* * *
осень ранняя всегда —
по пустым объемам света
дни гуляют все в трудах
все в царапинах от веток;
в рамах вынутого лета
целовальная слюда —
мы проснемся: но — когда?
вечер, бабочка, вода…
время, девочка, столетник…
ты земля сама в ответах
темный шелест — внятный в детях
в сладко связанных рядах:
мокрый воздух мерзлый птах…
понимаешь? все как лепет
повторяемый и так:
о с е н ь л а с к о в а я л е т а
* * *
время терпко: тебя не промолвлю пока
обрастая налетом небесного мела
я еще только свод немоты потолка
трилобитный початок соборного тела
время — сумрак и глина ребристых аркад:
снится холод под утро и буквы предела —
в голубиное крошево готики белой
замерзает твоя хрупколетная ка
потерпи! я вернусь говорить на века
всею тяжестью дней ударяясь о небо —
как растительно выгнуты здесь облака
и окрепшего воздуха выпучен невод
где растут имена как моллюски в садках —
стрекоза и печаль наша хрупкая небыль
что в крови шевельнется сочащийся стебель
и отнимут рассудок цветы и река
* * *
мой близнец, божевольная золушка, –
в пепле губы, в крови ли рукав, –
ни на убыль, ни, горе, ни в прошлое
не исходишь, — заложница, зернышко
в недозволенной мгле языка –
время терпко, — и то: не тревожь его,
однокровный, родной мой ахав, –
сколько можно утюжить подошвами,
излечимы ли наши срока?
нет, не устричный мрак чудака
и не пушкинский бред о психушке, –
просто страх перед ухнувшей двушкой
и молчанием — наверняка:
просто страх перед ржавой копейкой.
жизнь, как жизнь: то ли рыжею кепкой,
то ли клевым словечком «жакан»
враз кишки обнажит, — ну, аркань, –
жбан поставлю! — шарахни, но метко,
ты же знаешь, я сильно учен, –
мне что двушка, что вышка, что перышко, –
только чтоб не молчал телефон,
только бы не молчал телефон,
мой близнец, божевольная золушка.
Веня Д'ркин (1970–1999)
Александр Литвинов родился в поселке Должанском Луганской области (УССР). C 14 лет руководил школьным ВИА. В 1987 году окончил школу с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но сразу же перевелся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет; впоследствии также учился в Луганском сельскохозяйственном институте.
Работал слесарем на ферме крупного рогатого скота, художником в Доме культуры, учителем физики. Написал более 200 песен, которые были широко известны на территории СНГ. Свои композиции исполнял под псевдонимом Веня Д’ркин. Также писал сказки.
Умер в Королеве (Московская область) от лимфосаркомы. Похоронен в Свердловске Луганской области.
Про осень (Зарисовки)
I.
Отступило лето,
Наступило осен.
Осен с мягким знаком,
На конце который.
Я за знак потрогал
И подумал: «Мягкий».
И еще подумал…
И еще потрогал…
II.
Подгнивший картофель,
Стекающий гноем,
Приправленный плесенью
Серой горчицы,
Сочится
Сквозь щели
Цингующих десен.
И что это, блин?..
Блин ответил: «Дык, осень…»
* * *
Десять минут.
А слов не найду —
Совестно.
Остался уют
На десять минут
До поезда.
Через десять минут
Тишину лишь найдут
В комнате,
И этот листок,
И несколько строк…
…Помните…
* * *
Что такое лужа?
Это море, если ты очень маленький.
Что такое море?
Это лужа, если ты очень большой.
Вот так и в армии:
Ничего не поймешь,
Ничего не знаешь
И скучаешь, скучаешь,
Скучаешь, скучаешь.
И еще эта мерзкая дурацкая погода!..
И так два года…
И так два года…
И так два года…
* * *
Я русский бы выучил только за то,
что я говорить не умею.
Французский бы выучил только за то,
что я изучал его в школе.
Английский бы выучил только за то,
что им говорит Микки Маус.
Я шведский бы выучил только за то,
что им разговарюют шведы.
Китайский бы выучил только за то,
что все скоро будут китайцы.
Сергей Зубарев (1954–1987)
Родился в Донецке. Помимо поэзии, писал прозу и занимался культуртрегерской деятельностью. В 70-е годы учился в Московском, Ленинградском и Донецком университетах.
Погиб на своей даче близ Донецка.
* * *
Зеркало. Холод. Хрустальная корочка.
Тонкий излом
или, может быть, лиственный
тук и забава
рождения имени
в странных мгновениях
черт узнавания.
В странных мгновениях
черт откровения
лик отрицания
или намеков
память неволит…
В зеркале этом такое земное
боли несносное
перерождение.
* * *
Ю. Белянскому
Когда мне говорят, что любит кто-то,
Когда приводят песню в подтвержденье
За уши, за строку, за нотный стан
Или за все, что в песне есть иное,
Я отвечаю тихо и спокойно:
Не пойте, ибо страстна тишина.
Когда мне говорят, что в шумной пляске
И в радости рождаются младенцы,
На первой ноте боли и удушья,
Крича свое ослиное: «Иа!»,
Я отвечаю ласково и немо:
— Входящим — мир и… больше ничего!
Когда же говорят, что очень глупо
Моих забав веселое начало,
Я отвечаю так, как отвечал бы,
Когда мне ничего не говорят.
Высшая математика
Дважды один будет два
но это неправильно если речь
идет о сердце обезьяны
голой — красноязычной восторженной
и наивной — на целое
стадо таких обезьян приходится
только одно — одно — одно сердце
и точка
Составители антологии «Уйти. Остаться. Жить»: Борис Кутенков, Елена Семенова, Николай Милешкин
