После 24 февраля 2022 года сотни тысяч людей оказались за границей внезапно — с чемоданами, собранными в спешке, и жизнями, расколовшимися надвое. Кто-то уехал сразу, кто-то — только после мобилизации, а кто-то долго таил остатки надежды на то, что «всё обойдётся». Но в какой-то момент пришлось признать: старая жизнь закончилась, а новая начинается с нуля — с необходимости учить чужой язык, искать новое пристанище и заново выстраивать свою идентичность.
Проект Анны Гордеенко — это визуальный личный дневник вынужденной эмиграции, переданный в образах цветов. Подсолнухи, лилии, нарциссы, каллы — здесь больше, чем просто букеты: они пропускают через себя одиночество, тоску, страх, надежду и благодарность. Каждое фото сопровождается фрагментом ее истории — о людях, маршрутах, несправедливости арендодателей и переездах, в которых цветы были единственным, что можно удержать в руках.
Подсолнух смотрит в окно
После полномасштабного вторжения России в Украину множество русских людей обнаружило себя в роли эмигрантов: незапланированных, неприкаянных, с потерянными лицами и красными от напряжения глазами. Оптимисты дали себе возможность подготовиться: перед тем, как уехать, сделали себе апостили на все документы, заказали справки о несудимости, сделали генеральные доверенности. Пессимисты уезжали так быстро, как получится, бросая дела на середине, беря работу с собой в онлайн, насколько это было возможно, и надеялись только на то, что это всё жуткий сон, который скоро закончится. Блаженные дремали до самого набата — пока не объявили мобилизацию, — и только потом сорвались с места. Но когда тонкая вуаль призрачной надежды на то, что мироздание не сломалось, а если и сломалось, то скоро починится, как будто ничего и не было, была окончательно разорвана реальностью, когда эту реальность, которую невозможно было охватить, принять, осознать, стала неоспоримой — мы все оказались в одной лодке, одинокие, вырванные из привычного порядка вещей, в среде, где никогда не желали, не ожидали, не надеялись оказаться.
Альстромерии и вероники
Я не была исключением: летом 2022 года я очнулась от состояния, похожего на горячечный сон, и обнаружила себя в Сербии, маленьком островке Европы, в который ещё можно было попасть без визы и без понимания, куда двигаться дальше. Чтобы попасть туда, мне пришлось проехать через три страны, восемь городов, два месяца прожить в Турции, чтобы обеспечить себе актуальную прививку от ковида, требования к которой, иронично, Сербия отменила накануне моего рейса в Белград. И параллельно я продолжала вести курс в ВУЗе, потому что студенты, конечно, ни в чём не виноваты, и если я их не подготовлю к экзамену (и не проведу экзамен), то кто?
Сухоцветы
Я была не одна такая. Нас было много. Кто-то приехал раньше, успел открыть ИП, сделать ВНЖ и делился контактами юристов. Кто-то визаранил (российские граждане имеют право находиться в Сербии до 30 дней подряд, но если выехать за границу Сербии, например, в безвизовую Боснию, то можно «обнулиться» и продолжать жить на таких полулегальных основаниях) и делился опытом. Все, кто мог, стремился открыть заграничный счёт — карты российских банков «отменяли» одну за другой, и даже если у вас по счастливому стечению обстоятельств была карта банка другой страны, например, Франции, её могли заблокировать без уведомления под предлогом санкций. Очередь в сербский Райффайзен была многочасовая, а эмигрантов в ней видно издалека — по походке и по глазам.
Но скоро санкции доберутся и до сербских банков: и без ВНЖ будет очень, очень сложно открыть себе счёт. И даже если получится его открыть, часть операций с него будет недоступна: например, переводы с него другим лицам. Только оплата в магазине или на сайте, или снятие налички.
Махровая лилия
Многие встречавшиеся мне люди не собирались задерживаться в Сербии: кто-то собирался ехать дальше в Европу, кто-то хотел в Америку, кто-то надеялся «пересидеть» и вернуться в Россию. Для многих Сербия стала перевалочным пунктом; но почти всем пришлось задержаться в ней дольше, чем предполагалось изначально…
И пока в Белграде пачками открывались «русские спешлти кофейни», а общественный транспорт получал сверхприбыли, несмотря на огромное количество «зайцев», мы учили английский, сербский, немецкий, турецкий языки, читали «Ночь в Лиссабоне» и пытались не поехать крышей от новостей.
Герберы в закатном свете
Моим guilty pleasure (удовольствие с оттенком вины) стало ходить на рынок Каленич и покупать у местных торговцев цветы: иногда даже чаще, чем раз в неделю. Они стоили недорого, радовали глаз в пустой, слегка разваливающейся квартире, и отвлекали от воспоминаний о разворачивавшейся в ней незадолго до того драме. Менялись сезоны — менялись цветы на рынке, и всегда можно было найти что-то интересное. Когда от стресса не можешь есть, не находишь смелости общаться с людьми, экономишь на полезных вещах, а бесполезные боишься себе позволить, потому что ожидаешь, что уедешь отсюда со дня на день — неважно куда! — только скоротечные удовольствия и скрашивают времяпрепровождение.
Теперь, когда я листаю эти кадры из другой страны, в обстоятельствах, настолько же далёких от «Ночи в Лиссабоне», как я от Каленича, и вспоминаю, как мы жили тогда, я не могу не испытывать благодарность к Сербии за то, что приютила нас, неприкаянных, насколько могла; но вместе с тем и горечь от того, как много несправедливости и жестокости выпало на долю тех, кому и так пришлось нелегко.
Хризантемы
Чужие считают нас агрессорами. Свои — предателями. Мы не можем пожаловаться на свои трудности даже друг другу: почти наверное найдётся кто-то, кто скажет «а украинцев бомбят». Власник (сербск. «хозяин квартиры, комнаты или другого помещения, которое ты снимаешь») внезапно задирает цену вдвое и грозится выселить тебя, если не заплатишь, потому что (далее цитата в вольном переводе) «много русских приехало, я за два дня найду новых жильцов, если ты откажешься мне платить!» Ходишь на волонтёрские встречи и мастеришь окопные свечи только чтобы чувствовать, что не сидишь безвольно, в апатии, не опускаешь руки. Новости из России страшно читать. Решётка на окне похожа на просто решётку.
Тюльпаны
Конечно, так тяжело было не всем. В Белграде образовалась особая прослойка — айтишники, переехавшие по релокации. Их переезд был (более) запланированный, они (почти) не теряли в деньгах, они сразу перевозили семью и домашних животных. Они снимали квартиры в новых элитных районах, а вокруг их детей и жён (айтишницы как правило переезжали в одиночестве или с партнёром-айтишником) образовалась новая экономическая ниша услуг и развлечений.
Гиацинты
Основными центрами притяжения новых эмигрантов стали Белград и Нови Сад. Последний в шутку даже начали называть «сербским Санкт-Петербургом», что очень удивляло сербов и эмигрантов, переехавших до войны. Они пытались найти архитектурное сходство между Питером и Нови Садом, и никак его не находили (в архитектуре Нови Сада прослеживаются скорее венгерские мотивы), тем более что в нём нет каналов и только одна река, но разгадка на самом деле проста. Белград — столица, но НС второй по величине/числу жителей город, который, к тому же, в 2022 году носил (временное) звание «европейской культурной столицы», а ещё у некоторых складывалось (скорее всего, ложное) впечатление, что москвичи больше переезжают в Белград, а петербуржцы — в Нови Сад.
Но учитывая то, что от первого до второго можно было на поезде добраться за полчаса (меньше, чем с одного конца Москвы на другой!), все, кто хотел посещать культурные мероприятия в Белграде или НС, мог это сделать вне зависимости от места проживания. При желании, можно было бы ездить в другой город каждый день.
Самое сложное было найти это желание.
Декоративная капуста
Мой власник всё-таки выгнал меня из квартиры, окно которой иногда мелькает на заднем фоне фотографий. Я выбежала в подъезд в июне 24го отдать ему деньги (наличкой и в евро, ведь он, конечно же, уходит от налогов) в приподнятом настроении, ведь после долгого периода подавленности и безнадёги я наконец-то ощутила в себе способность менять свою жизнь к лучшему, когда он огорошил меня новостью, что он собирается ремонтировать квартиру, и что через 30 дней я должна съехать.
Я даже не успела ничего сообразить — а деньги за следующий месяц он уже забрал. Неприятно, учитывая то, что место, куда переехать, я нашла себе на адреналине в течение буквально часа, а залог сербы традиционно не отдают. С другой стороны, я ещё легко отделалась: в историях Чёрной Карты Арендодателей Сербии власники регулярно не отдают залог в размере двух месяцев арендной платы, у меня же залог был всего за один, да ещё и до повышения цены.
Крашеные нарциссы
С нарциссами на рынке меня так по-дурацки и обидно развели. Меня привлекла их ярко-красная сердцевина, но, придя домой, я обнаружила, что она была покрашена краской из баллончика. Не то чтобы это было большой проблемой, но всегда приятнее, когда цветы яркие в своих натуральных оттенках, а не просто покрашены сверху — иначе какой смысл во всех этих многочисленных сортах, отличающихся формой, оттенком и количеством лепестков? Проще было бы делать их из бумаги.
Протея
А однажды на Калениче у моей любимой продавщицы появились огромные, в половину моей головы, цветы. Мои глаза, конечно, сразу же загорелись, и я имела неосторожность сказать «беру!» до того, как спросить цену. Цена одного такого цветка оказалась равна обеду в приличном семейном ресторанчике — или двум скромным завтракам в сербской кофейне. Фотографии, которые я с его участием сделала, конечно, полностью его окупили в моих глазах, но с тех пор я стала аккуратнее.
Протея, альстромерии и цветок-ктулху
Цветок-ктулху, как мы его прозвали, тоже относится к семейству Протей, хоть и выглядит совершенно иначе. А окно за столом я никогда не открывала, кроме того одного раза, когда я попыталась его открыть, а оно на меня чуть не выпало, и огромных усилий стоило вернуть его на место вопреки желанию кривых и вывернутых петель.
Мой власник в первый месяц моей жизни на той квартире обещал прислать своего дядю, который починит и стол, и окно, и ящики на кухне, и стены обещал покрасить, и дверь в комнату поменять, но долго это откладывал, а потом так удобно «забыл». Зато не забыл наехать на меня за все «разрушения», которые в квартире оставила не я, и угрожал судом, если я ему не дам ещё денег.
И многие, к сожалению, в похожих ситуациях предпочитали «откупиться», чем надеяться на справедливый суд в чужой стране. Я читала «Ночь в Лиссабоне» и в героях, бегущих от войны, в сцене, где их пытался обокрасть трактирщик, узнавала себя и своих знакомых.
Каллы
Каллы, наверное, для меня останутся навсегда символами трагедии. Весной 23-го в белградской гимназии произошёл шутинг; несколько дней спустя вся улица, на которой она стояла, была завалена каллами и свечным воском. Я жила в двух кварталах оттуда, и там проходил мой путь на автовокзал — и на визаран.
Я не могу себе представить, что чувствовали участники событий, родственники пострадавших и знакомые. Но даже географическая близость изменяет отношение к подобным несчастьям. Когда это так близко, это касается каждого. Что ты будешь делать, когда окажешься в такой ситуации? Как это предотвратить? Охапки белых цветов с длинными стеблями лежат на мокром асфальте и не дают никакого ответа.
Пионы
Когда перестаёшь думскроллить (тревожно листать ленту с ужасающими новостями, очень затягивающее и очень вредное для психики занятие), выходишь на улицу, покупаешь в ближайшей пекаре (сербск. пекарне) кифлиц с маком, идёшь в парк и ешь их там, наблюдая за голубями, жизнь перестаёт так пугать и появляются силы двигаться дальше. Учить новые слова — теперь невозможно представить без них свою речь! — собирать команду на Бегущий город, праздновать непонятно чей день рождения с незнакомыми людьми. Напрашиваться в гости к новоиспечённым знакомым гладить их котов и выгуливать их собак, джемить с теми, кто при переезде/побеге не смог отказаться от любимого музыкального инструмента, надеяться, что удастся сохранить с только что заведёнными друзьями контакт, даже если вас через год опять раскидает в разные страны.
Розы и гвоздики
Розы я купила случайно. Я не очень их люблю, но они так идеально подошли к белым рваным гвоздикам, что я решила взять несколько. Кто ж знал, что они продаются пачкой в тридцать штук (по неприлично низкой цене)! Пришлось для них достать второй графин.
Позже я сделаю из их лепестков варенье — первое варенье в моей жизни, банку которого я подарю приехавшим с визитом родителям, и которую они разобьют, не донеся до квартиры. Жизнь такая странная штука — ведь я даже не люблю готовить!
Я уже не помню, что мы потом с этим вареньем ели. Возможно, блины. Возможно, мешали его с минералкой или кофе. Это было пограничное время: время, когда я уже решила, что уеду, но ещё не знала, когда. Время неожиданных экспериментов, безрассудных решений и резких карьерных разворотов.
Мы все там были. Когда понимаешь, что прошлая жизнь безвозвратно утеряна, строишь новую из того, что есть. Кто-то варит варенье из лепестков роз, кто-то делает сливочный лимончелло, кто-то собирает клуб исторических танцев. Кто-то встречается, кто-то расстаётся.
Анемоны
Распределяя анемоны в вазе, немного чувствуешь себя миссис Дэллоуэй из одноимённого романа Вирджинии Вульф, пытающейся сохранить контроль над своей жизнью в царящих вокруг суете и хаосе. Почему бы не начать писать дневник в стиле потока сознания? Почему бы не начать писать? Почему бы не?
Наверное, каждый уехавший мог бы написать о своих путешествиях книгу. Обо всех, кто встретился на пути, об обидах, разочарованиях и внезапных, незапланированных радостях. О боли и признательности. Кто-то объективно, кто-то интроспективно. Кто-то про Грузию, кто-то про Турцию, кто-то про Таиланд.
Подсолнухи и живокость
Наш опыт — вынужденных эмигрантов — во многом отличается, но чувства, мне кажется, мы все переживали одни и те же. Решительность, депрессия, принятие, гнев. Острую несправедливость, когда нам говорят, что мы должны были свергнуть Путина, если хотим, чтобы к нам хорошо относились. Опасение или страх, когда таксист или власник начинает Путина хвалить. Недоумение, когда серб или турок начинает вам активно рассказывать, как он любит Россию и всё русское и поддерживает войну. Омерзение, когда в поезде из Еревана в Гюмри видишь на смартфоне у молодых парней рекламу службы по контракту в российской армии для иностранцев. Зависть к тем, кто уехал раньше и быстрее адаптировался, зависть к тем, кто уехал позже и лучше подготовился. Надежду, когда идёшь в визовый центр, и отчаяние от того, что тебе, возможно, не хватит документов.
Декоративный лук
Я меняю страну уже в пятый раз. Для профессионального учёного это не так много, но когда это происходит незапланированно, это вдвойне тяжело. Больше, чем прекращения войны, я, наверное, хочу только больше никуда не переезжать. Хотя бы год. Хотя бы лет пять.
Может быть, я зря решилась на последний переезд и нужно было остаться в Сербии, где у меня уже были друзья и работа. Может быть, если бы я осталась, я бы разочаровалась в себе. Может быть, я никогда больше не куплю декоративный лук, который почему-то за пределами Сербии так сложно найти, а мне так нравится фрактальная структура его фиолетового соцветия. Но это уже сослагательное наклонение, и всё, что я могу сегодня — это листать альбом с цветами с Каленича и думать о том, как можно было бы поступить иначе.
Индийская лилия и мыльнянка
Я уверена, значительное число уехавших из России останется в Сербии. В 24-м году ходили слухи о том, что визараны отменят, но сделать это означало бы выстрелить себе в ногу, учитывая, как много экономика страны выиграла от приехавших эмигрантов, даже если они не получали ВНЖ. С появлением новых программ визы-таланта, облегчённого подтверждения российского диплома и других, остаться в Сербии будет проще и привлекательней, чем искать альтернативу, а многочисленные «русские» кофейни, бары и рестораны «от создателей» ресторанных бизнесов в Москве и Санкт-Петербурге позволяют при желании абстрагироваться от сербских реалий и почувствовать себя как дома.
Говорят ещё про гражданство за три года — но, насколько мне известно, этот проект так и не реализовали. Поживём-увидим. Выживем — учтём.
Гладиолусы
Спасибо каждому, кто дочитал этот длинный текст до конца. Кто посмотрел фотографии и прожил со мной часть этой истории. Спасибо Каленичу за то, что туда было так интересно ходить в поисках новых цветов, которые я ещё не фотографировала. Спасибо тем, с кем мы поддерживали друг друга в эти сложные времена. Спасибо команде «Дискурса» за возможность высказаться.
Фотографии в статье расположены по дате. Ни один букет не был забыт или пропущен. В процессе создания кадров ни один заваленный горизонт не пострадал.
